Минуту спустя я нашел и сайт баронства, точнее — музея «Замок Гравштайн». На одной из фотографий сидящий передо мной старик что-то втолковывал группе экскурсантов.

Вернув документ я снова закрыл глаза.

Надо же, а ведь нам казалось, что это офигенно смешной развод.

Пять оболтусов, никого старше двадцати пяти, дружные, злые, готовые если не на все, то на многое, чтобы заработать и пробиться наверх. Шеф, тогда еще совсем не такой толстый, не такой богатый и такой же как мы азартный предложил аферу на грани закона, и мы впряглись. Он заработал гораздо больше нас, но тех крох, которые мы откусывали от чужих капиталов, хватало, чтобы почувствовать себя немыслимо оборотистыми и удачливыми, нас постоянно тянуло на глупости. Я, благодаря матери-учительнице сносно говорящий на трех европейских языках и еще четыре более-менее понимающий, читал местные газеты и как-то долго ржал над объявлением «продается баронство Гравштайн», в переводе — «могильный камень», или, проще говоря, «надгробие». Сумма была не маленькой, но и не слишком большой, тогда через наши руки проходило столько шальных денег, что мысль купить баронство по цене автомобиля запала в голову, и вскоре веселая компания подвыпивших молодых ребят заявилась к испуганному агенту. Мы были честно убеждены, что это развод наподобие «Паспорта гражданина мира» или продажи участков на Луне, восторгались красивым документом и разноцветной тушью на пергаментном листе с большой печатью, но стряпчий с самой серьезной мордой утверждал, что приобретаемый мной титул и какая-то там земля на задворках Европы будут внесены во все положенные книги и я в самом деле смогу называться «бароном».

Единственным условием, выдвигаемым к покупателям, было благородное происхождение. Вспомнив, что были у меня знатные однофамильцы, я назвался румынским боярином (поди проверь!) и под хлопанье вылетающих пробок принесенного с собой шампанского подписал, «аристократично» коверкая свое имя. После чего попросил «жулика» отправить в мои владения пожелания нового хозяина — восстановить замок и всячески способствовать возвышению Надгробия, принадлежащего Могиле.

Кажется, тот пергамент еще где-то лежит, только не помню, где.

— Значит, я — владелец замка?

— Да, господин барон.

— И вы — управляющий замка? Как там это… сенешаль?

— Можно сказать и так, господин барон.

Ну что тут сказать? Или он хитрый мошенник, подделавший сайт, или я в самом деле уже двадцать лет с лишним являюсь законным владельцем титула и земель!

— Почему замок тогда так мало стоил?

— Долги, господин барон.

— Что, этих нескольких тысяч хватило их покрыть?

— Э-э… нет, господин барон.

Я, не убирая руку от лица, раздвинул пальцы и посмотрел на старика. Тот смущенно откашлялся:

— Видите ли, прежний владелец замка был категорически против какого-либо коммерческого использования как самого замка, так и земель вокруг него. Я ожидал ваших распоряжений, но у меня была только вот эта бумага. — Он вдруг полез в папку и очень осторожно, почти боязливо продемонстрировал мне файлик со знакомым, слегка затертым «распоряжением». — Приняв ее как основание для действий, я от вашего имени сдал часть помещений, нашел арендаторов земли, кое-что заложил, средства обратил на ремонт и восстановление. Я могу отчитаться за все суммы до последнего эре, копии документов сейчас в гостинице, а оригиналы, как и положено, в замке.

Подумав несколько секунд, я перешел на немецкий. Английский Олечка с Митричем понимают не хуже меня, а вот немецких клиентов у нас еще не было.

— То есть у меня сейчас еще и деньги есть?

— Не очень много, господин барон. На счетах вашего замка они не задерживаются, это весьма крупная собственность.

Ну да, конечно. Крупная недвижимость дело хлопотное и затратное. Еще бы узнать поточнее — насколько крупная?

— Для уменьшения налогов я от вашего имени согласился на участие в программе музеев, к тому же это скромный, но постоянный доход. К сожалению, почти целиком уходящий на текущие нужды. Конечно, сам замок и земля вокруг него стоит немало, к тому же он дает титул, так что…

Последнее предложение было произнесено очень вкрадчиво.

— Дайте угадаю — чтобы продать замок мне надо приехать и поучаствовать в избрании этого вашего герцога?

Фон Шнитце опустил блеснувшие глаза и почти равнодушно заметил:

— Конечно, это был бы лучший вариант. К тому же сейчас у нас просто замечательное время! Замок стоит на скале, возвышающейся над морем, летний ветер, напоенный ароматом воздух… Я приказал подготовить ваши покои, окна выходят на один из живописнейших в наших краях городов!

Никогда бы не подумал, что по-немецки можно так напевно-искушающе мурлыкать.

— Мне надо подумать. К тому же надо хотя бы собраться, завершить срочные дела, купить билеты, наконец!

Старик согласно кивнул и вытащил из папки еще несколько бумаг.

— Я уже забронировал для вас билет, господин барон. Прошу простить мою дерзость… но вы нужны своей земле! К тому же от вашего имени я распорядился оформить документы, вот, прошу. — И он протянул мне «документ».

На листе пергамента размером в книжный лист псевдоготикой указывалось, что предъявитель сего — барон Александер Могила фон Гравштайн, следующий по своим надобностям. Фотки не было, зато снизу на шнурке висела печать. Свинцовая.

— Думаете, это заменит паспорт с визой?

Старик, видимо, тоже сомневался, поэтому пожевав губами осторожно согласился:

— Может быть и не везде. Но по традициям нашей страны вы должны иметь именно такой документ.

Я бросил «подорожную» на стол и снова закрыл глаза рукой.

Итак — я барон? Если этот «псих» не псих, а тот «жулик» не жулик, то да, я — барон. Мне, значит, принадлежит замок в каких-то диких дебрях немытой Европы, наполненных чудиками в странных штанах с гульфиками, расхаживающих друг перед другом в шляпах, покрытыми серебряными образками.

Замок — это хорошо! Это просто замечательно, это вам не ипотечная однушка, в которой я живу после развода. Замок, море, живописный город… Чертов старик знал, чем соблазнять. Продать замок, вернуться сюда… или не возвращаться, забрать девчонок и поселиться где-нибудь… или не продавать, а жить там прямо?

Старик сидел тихо и, кажется, даже дышал через раз.

— Еще один вопрос.

— Слушаю, господин барон?

— Что это за наряд?

Старик оглядел себя, с нескрываемой гордостью одернул бархатную жилетку с кожаной подкладкой и ответил:

— Это, господин барон, наша национальная одежда! Надеюсь, вам она понравится!

Нет, продать и как можно быстрее из тех мест бежать!

— Так значит ты у нас бла-ародный, едрышкино полено? Вот чуял я в тебе какую-то чуждость трудовому человеку, подозревал! Не зря ты руки в туалете моешь каждый раз, не зря! Это благородное нутро себя показывает!

— Митрич, перестань. Руки я мою, потому что отец врач.

— Отец — уважаемый человек, врач! Мать и вовсе — учительница! А сынок кто? Тьфу, баронишко оказался!

— Ты что, как Олечка, у двери подслушивал?

Начальник, влетевший в мой кабинет сразу после ухода фон Шнитце, посмотрел отеческим взглядом, потом снисходительно покачал головой.

— Николаич, ты хоть бы головой думал. Ну ладно, она молодая, глупенькая. — Из-за двери послышалось жутковатое рычание и Митрич специально повысил голос: — И вообще — жен-щи-на! Но я-то человек опытный, я ж с детства на стройке! Мне все понятно: и как розетки стоят, и как вентиляция проложена, и куда к стене стакан лучше прижать…

— Значит, я всегда под колпаком?

— А як же! Ты давай, признавайся, откуда у тебя замок в Европе? Ну нельзя в нашей конторе столько украсть!